Священник Петр Дагаев до революции был довольно заметной фигурой в церковной жизни края. Одно время он исполнял послушание следователя церковного суда 4-го Старооскольского благочиннического округа[1]. Это характеризует его как человека опытного, рассудительного и ценимого священноначалием. Кроме того, отец Петр входил в состав училищного совета Старооскольского духовного училища.
В 1918 году после известного большевицкого декрета (якобы отделившего Церковь от государства, а на деле связавшего её по руками и ногам) духовное училище в Старом Осколе прекратило свое существование. Вскоре власти взялись и за его выпускников, многие из которых стали священниками, диаконами и псаломщиками на разных приходах Курской епархии.
Изучая статистику репрессий, нельзя не заметить, что духовенство было одним из самых гонимых сословий в советской России. Желающему возразить можно порекомендовать совершить одно нехитрое арифметическое действие: определить сколько в процентном отношении пострадало в том или ином населенном пункте крестьян, рабочих, служащих и сколько представителей духовного сословия.
Первые годы советской власти «служители культа» находились как бы вне закона. Они были лишены всех прав, в том числе избирательного. И вместе с тем, их заставляли поддерживать государственную экономику — исправно платить налоги, размер которых зависел от настроения местных властей. А власти были настроены к церковникам и всем, кто их поддерживал, враждебно, что и выражалось в устойчивом росте налогового бремени.
В 1929 году отец Петр не смог вовремя рассчитаться с государством, не выполнил план по хлебозаготовкам, подвергся суду, был лишен возможности совершать богослужения в храме, лишился имущества и оказался на улице. Поэтому священнику пришлось покинуть село, в котором прошла большая половина его жизни.
Трое сыновей иерея Петра Дагаева жили в разных местах. Младший Николай работал врачом в Фатеже. Старший Владимир — секретарем сельского совета в Мантурово. А средний Иаков, как мы уже знаем, продолжил священническую династию и служил в Верхних Апочках. Но временный приют отец Петр нашел не у них, а у дочери, проживавшей в Старом Осколе.
Вначале 1930 года церковная жизнь в Приосколье оживилась. Это связано с образованием самостоятельной Старооскольской епархии и приездом в город ее первого епископа — священномученика Онуфрия (Гагалюка). Владыка объединил приходы десяти районов, вернул в православие многих обновленцев и способствовал возрождению тех приходских общин, которые по известным причинам остались без пастырей.
В марте 1930 года по всей Старооскольской епархии лишь в пятнадцати храмах совершались богослужения[2]. Остальные либо были закрыты под клубы, либо изъяты под зерносклады, либо ожидали священника. Сам архиерей имел информацию о 137 из 200 храмов[3].
Вероятно, в это самое время к новому архиерею и обратились крестьяне из села Архангельское Баброво-дворского (ныне Губкинского) района. Они просили им прислать священника хотя ба на время Пасхальных торжеств. На Пасху 1930 года в Архангельском служил иерей Петр Дагаев.
Судя по материалам уголовного дела, которое завели в отношении отца Петра полгода спустя, в Архангельском была крепкая церковная община, состоявшая в основном из мужиков-хлебопашцев. Жили в селе и монахини — две Матроны: Легчакова и Савинова. Они занимались выпечкой просфор. Возможно, монахини вернулись на родину доживать свой век после закрытия властями их монастыря. Какого именно — теперь едва ли узнать.
Архангельцы определили прибывшего батюшку на квартиру к крестьянке Анне Федоровне Легчаковой. В конце апреля отец Петр, посчитав, что его миссия выполнена, собрался было вернуться в Старый Оскол. Однако члены приходского совета просили его остаться в Архангельском. Во второй половине июня (вероятно, после Троицы) священник вновь засобирался к дочери в Оскол. И вновь архангельцы уговорили его продолжить служение в их селе.
Стоит отметить, что к удалению отца Петра на покой побуждали не только годы, но и болезни. Известно, что он давно страдал язвой желудка, а в годы Гражданской войны перенес тиф. Причем дважды.
Вот еще один факт, позволяющий нам утверждать, что у батюшки было слабое здоровье. Протокол допроса иерей Петр Дагаев подписывал дрожащей рукой. Хотя, конечно, эта дрожь могла быть результатом воздействия на арестованного сотрудников следственных органов.
Стоило отцу Петру задержаться в Архангельском, как власти тут же обложили его новыми налоговыми бременами. К примеру, обязали священника выплатить продналог в сумме 400 рублей за текущий 1930-й и еще не начавшийся 1931-й годы. (А могли потребовать и дань за 12 лет вперед).
Колхозные лидеры оказывали давление на батюшку, требуя отмены богослужений в дни активных полевых работ. А летом в поле всегда есть работа. Порой отец Петр не выдерживал напор и делал попытки согласовать церковный календарь с ритмом колхозной жизни. На Успение Пресвятой Богородицы (28 августа) службы в Архангельском храме не было.
Тем не менее, всю осень над головой пастыря сгущались тучи, а в начале зимы грянул гром.
2 декабря 1930 года в доме крестьянки Легчаковой, где квартировал отец Петр, был произведен обыск. Согласно протоколу, при обыске обнаружены и изъяты деньги в сумме 123 рубля 70 копеек, облигации третьего займа на 10 рублей и один важный документ, подтверждающий, что иерей Петр Петрович Дагаев в 1919-1920 годы не бежал от Красной Армии с белыми. Документ этот выдан Особым отделом Югзапфронта. Несмотря на то, что он был подшит к делу и нигде в дальнейшем не объявлялся фальшивым, отец Петр в обвинительных документах с чьей-то легкой руки именовался «перебежчиком к белым».
Изъятого было явно мало для уплаты назначенного продналога. Но на этот раз арестованному Дагаеву (а за обыском последовал арест) было предъявлено более серьезное обвинение. Его обвиняли по ставшей впоследствии чрезвычайно популярной 58-й статье УК.
Вместе со священником арестовали ктитора церкви Ефрема Гавриловича Старикова и члена церковного совета Василия Ивановича Савинова. До времени вынесения приговора всех троих поместили в Старооскольский ДОМЗАК.
В Постановлении от 12 декабря говорилось: «Указанные лица, находясь меж собой в тесной связи по церковным делам, занимались антисоветской агитацией, для чего группировали вокруг себя односельчан — верующих, внедряя в них уверенность в греховности производимых мероприятий и в особенности коллективизации»[4].
13 декабря на допросе, который проводил уполномоченный Старооскольской опергруппы ОГПУ Соколов, отец Петр не признал себя виновным в предъявленном ему обвинении. 23 декабря состоялся повторный допрос. Его проводил уполномоченный отдела ОГПУ Амелин. И вновь батюшка отказался признать себя виновным.
По делу архангельской «антисоветской группировки» проходило 17 свидетелей. Внес свою лепту в поддержание обвинения и местный сельсовет. Вот какую характеристику он выдал отцу Петру: «Лицо антисоветское, ведущее яро против советской власти… Группировал вокруг себя кулацкие массы, проводил собрания населения, агитируя крестьянство»[5].
Свидетели сообщали, что члены церковной общины собирались для чтения Священного Писания (в частности, Апакалипсиса), в котором находили параллели с современностью. Один из свидетелей рассказал, что 20 ноября отец Петр приходил на мельницу. Там он разговорился с крестьянами. Речь зашла о колхозах. По словам свидетеля, священник назвал их «совращением и соблазном антихриста». На это один из присутствующих крестьян заметил: «Батюшка, вы очень открыто говорите». А батюшка ответил: «Пастырь ничего не должен бояться и должен умереть за правду, как Иоанн Креститель».
Обвинительное заключение по делу Дагаева П.П., Савинова В.И. и Старикова Е.Г. было составлено 30 декабря. В нем говорилось, что обвиняемые, «имея за собой контрреволюционное прошлое и являясь антисоветски настроенными людьми, под видом церковного совета организовались в контрреволюционную группировку и вместо заседаний церковного совета проводили свои нелегальные совещания, на которых обсуждали вопросы срыва мероприятий сов.власти, основываясь на платформе библейского писания…»[6].
На заседании Тройки при ПП ОГПУ по ЦЧ по внесудебному рассмотрению дел Дагаев Петр Петрович был признан виновным в преступлениях, предусмотренных ст.58-10 и 58-11 УК, и приговорен к высылке в Северный край сроком на три года, считая срок с 12.12.1930г. В.И. Савинов и Е.Г. Стариков также получили по три года, но не ссылки, а лагерей. У Василия Ивановича Савинова остались дома пятеро детей, самая младшая из которых — дочка Анечка — родилась в год ареста отца.
Иерея Петра Дагаева из села Архангельского отправили в Архангельскую область. Некоторое время его дальнейшая судьба нам была неизвестна. Но после выхода в свет первых книг по истории нашего храма отыскались потомки священника. Они сообщили, что батюшка отбыл наказание в Архангельской области и вернулся в родные края. Последние дни он прожил у сына Владимира в селе Мантурово, где и был похоронен. Реабилитации он не дождался.
Лишь 14 декабря 1992 года отец Петр Дагаев, ктитор Ефрем Гаврилович Стариков и член церковного совета Василий Иванович Савинов были реабилитированы Белгородской областной прокуратурой. Справки о реабилитации подшиты к делу №427-с, которое хранится в архиве Управления ФСБ РФ по Белгородской области.
____________________________________________________
[1] Старооскольский уезд был разделен на пять благочиний.
[2] Русин Владимир, священник. Виноградник владыки Онуфрия. Судьба священников, которых призвал к пастырскому служению священномученик Онуфрий (Гагалюк). Кунье, 2012. — с.6.
[3] Там же.
[4] Русин Владимир, священник. Кунье под Покровом Пресвятой Богородицы. Кунье, 2007. — с.62.
[5] Там же. — с.63.
[6] Там же.
(Продолжение следует читать)
Священник Владимир Русин
Из книги «Кунье: 330 лет и 3 года одного прихода»