Из исповедной росписи 1877 года нам стало известно, что в Кунье в то время еще был жив дьячок Илья Леонтьевич Дагаев, достигший 74-х лет. Но он уже вышел на покой, уступив место по традиции своему сыну. Сына звали Василием. И у него пока сыновей не было. Только три дочери. Был сын Симеон у пономаря Ивана Никитовича Дагаева. Однако ему в конце 1877 годы исполнилось лишь четыре месяца.

У отца Михаила Максимова и его матушки Варвары Васильевны за пару лет до их переезда в Кунье родилась дочь Олимпиада. Второй ребенок у них появился на свет уже в нашем селе.

Так же в Кунье проживала вдова умершего священника Василия Руднева Екатерина Алексеевна с пятнадцатилетним сыном Алексеем[1].

Всего в приходе насчитывалось 204 двора. Дворы были — не чета нынешним. Нынче во дворе — по два, по три человека, а то и один. А раньше средний показатель был — 7-8 человек. А всего в селе Кунье и в деревне Ржавец, составляющих один приход, было 1555 жителей (767 мужчин и 788 женщин)[2]. Все православные. Раскольников при составлении исповедной росписи не выявилось. Все хоть один раз в год, но причастились.

И вновь я не могу удержаться от лирического отступления. Если бы мне пришлось в наши дни составлять исповедную роспись, статистика была бы другой. Есть в Кунье, Ржавце, Никольском и Нижней Дорожне жители, которые не только не причащались в те десять лет, которые я здесь служу, но и ни разу не зашли в свою церковь.

Впрочем этот упрек я в большей степени отправляю в свой адрес.

Кабы не наши «приезжане» из Старого Оскола, не было бы у нас в праздничные дни так людно и торжественно. Поэтому и в нашей «церковной двадцатке» присутствуют старооскольские фамилии. В XIX веке картина была другая. Ни личных автомобилей, ни общественного автобуса еще и в помине не было. Так что скорости не позволяли человеку прибиться и пригодиться в храме за 20-30 километров от места своего жительства.

Изначально Кунье сформировалось как однодворческое село. Кто такие однодворцы? Я так понимаю, что это те, кто имел шанс стать дворянином и помещиком, но упустил его. Впоследствии однодворцы превратились в государственных крестьян. И вот в 1877 году в Кунье проживали государственные крестьяне Маклаковы, Касаровы, Шестаковы, Чесовских, Грузденковы, Хайминовы, Гридневы, а так же Нечтовы, Чучуковы, Холявины, Агеевы, Еренковы, Харыкины, Кирпичниковы.

Кроме того, фигурируют в документе некие «временно обязанные крестьяне помещика Орловской губернии Михаила Васильевича Полозова»[3]. А еще «отставной солдат Иван Алексеев сын Дагаев»[4] со своими домашними.

По «Трудам Курского Губернского статистического комитета за 1863 год» можно уточнить, что во время проведения девятой ревизии помещик Михаил Полозов «владел 36 душами», проживающими в Кунье. У помещицы Софьи Муромцевой в деревне Ржавец на тот момент было 166 крепостных[5].

Во Ржавце жили в основном крестьяне помещичьи. Среди ржавских фамилий встречаются Ивашовы, Усовы, Кривцовы, Чванковы, Быковы, Крапивины, Кутеповы, Дабины.

В целом на приходе преобладали крестьяне (939 человек). Было достаточно много «дворовых» (463 человека). Третье место по численности занимали военные (133 человека). Духовное сословие заняло в приходе четвертое место (14 человек). Кроме того, в роспись попали шесть человек, которых определили как «купцов, мещан, цеховых и прочих городских обывателей».

Говорят, что куньевские смотрели на ржавских свысока и при царе, и при советской власти. Мол, мы тут свободные, а  там — крепостные. Однако, и в самом Кунье была улочка, называемая Собачёвкой. По преданию, там поселили крепостных крестьян, обменянных на породистых собак.

_______________________________________

[1] ГАБО. Ф.139. Д.280. Л.433.

[2] Там же. Л.455.

[3] Там же. Л.447-об.

[4] Там же. Л.433-об.

[5] Труды Курского Губернского комитета 1863г. — с.231.

Священник Владимир Русин

Из книги «Кунье: 330 лет и 3 года одного прихода»